Афанасий Коптелов - Дни и годы[Из книги воспоминаний]

Мне повезло: в наш город, проездом в Горный Алтай, прибыла альпинистская экспедиция Николая Петровича Горбунова, управляющего делами Совнаркома. Он, крайне занятый государственными и общественными делами, в свободные минуты мечтал об отдыхе в горах, о чистейшем воздухе высоких вершин. Знал: Кавказские горы давно исхожены, снежные вершины там многократно покорены. Алтай же известен пока немногим. А там — Белуха, которую Николай Рерих, знаток Гималаев, считает «жемчужиной Азии». Понятно, не Эверест. Даже не памирский семитысячник. Но и нелегкая гора. В Сибири самая высокая. И красотой, говорят, превосходит многие прославленные вершины. А главное — малоизведана. Кроме профессора Сапожникова да еще двух томичей братьев Троновых, на Белуху никто и не покорял. Невозможно не испытать там альпинистского счастья. Это и привело Николая Петровича с добрым десятком спутников к нам в Бийск. Побеседовав с путешественниками, я написал о них в «Звезду Алтая». Хорошо бы присоединиться к ним. Николай Петрович не возражал. Но у них уже наняты ямщики. А мне еще нужно получить отпуск да собраться в такой далекий и трудный путь. Сапоги у меня, правда, есть, а где взять альпинистские кошки и ледоруб? Где раздобыть синие защитные очки?.. Но мне хотя бы у подножия побывать…

— Ну, что же… — Николай Петрович пожал плечами. — Если вам так хочется, приезжайте в Верхний Уймон. Найдете?

— Я там бывал.

— Вот как! Приезжайте. Там мы будем снаряжать караван верховых.

Получив отпуск, я занялся сборами: купил дождевик из жесткого бийского брезента; наскоро насушил сухарей и наполнил ими плотный темно-зеленый рюкзак, какими в свое время в избытке одаривала Британия колчаковских вояк; раздобыл простенькие синие очки в металлической оправе, непригодной — как узнал позднее — для горного солнца. Только не опоздать бы. И тут мне снова повезло — в Уймонскую долину отправлялся директор отделения Госторга с мешками серебра для закупки маральих пантов у кулаков-мараловодов (марало-водческих совхозов тогда еще не было). Он взял меня с собой, и мы, сидя буквально на мешках с серебряными полтинниками, помчались к Уймону. Я не опоздал лишь благодаря тому, что экспедиция задержалась в Усть-Кане, откуда Николаю Петровичу пришлось срочно возвращаться в Москву.

Это путешествие я описал в очерке «Горными тропами» («Сибирские огни» № 4 за 1928 год). Сейчас встают в памяти лишь отдельные эпизоды, как моментальные фотоснимки. Вот мы уже перебрались через снежный Катунский хребет, вброд переехали через бурные притоки Катуни, полюбовались изумительным Тайменьим озером. Впереди нашего каравана едет Иван Егорович, широкоплечий старик с окладистой бородой. Ему уже семьдесят четыре, но он еще крепко держится в седле, а тяжелые вьюки укладывает ловчее и проворнее молодых ямщиков. Много лет он водил по этим горам профессоров и горных инженеров, знает все едва приметные тропы и броды через реки, несколько раз бывал и у ледника Геблера, куда мы держим путь. Я еду за ним, и он, повернув голову, рассказывает мне через плечо:

— Она, Белуга-то, слышь-ко, от людей прячется. Когда нет людей рядом — тумана нет, а люди приедут — все облаками затянется. Стыдливая, как невеста, что ли? Быват по неделе, по месяцу живут рядом с ней, а на карточку снять не могут. Только уедут — морок весь уйдет. Вот каки чудны дела!

Мы седьмой день в пути. Добрались до верхней долины Катуни, порожденной Белухой. До горы остается километров двадцать пять. Впереди как бы сомкнулись два хребта, словно половинки занавеса.

В поднебесье плывут серые облака. А из-за гор огромными клубами подымается туман. Иван Егорович тычет плеткой в ту сторону:

— Смотри каку трубку закурила Белуга? Не везет вам. Белуга, слышь-ко, закурилась — ненастье будет долго. Нельзя в гору итти.

К реке подступила черная скала. Мы огибаем ее, и вдруг — немыслимое: горы расступились, будто распахнулся занавес и в долине вмиг посветлею. Впереди открылись две белые вершины со снежным седлом. И полетели в воздух фуражки:

— Ура-а! Вот она, красавица!

— Чиста работа! Точно ювелир гранил алмаз!

Садилось солнце за ближние вершины, и по вечным снегам пробежали розоватые отблески. И тут же красавица, как бы стыдясь наготы, надернула на себя серое облачное покрывало.

— Только и видели! — качнул головой Иван Егорович. — Завтра не покажется.

А она не показалась ни завтра, ни послезавтра. Несколько дней сыпался, словно через частое сито, дождик-бусун. А к утру у августа наш стан у ледника Геблера засыпало снегом. Будто навалилось октябрьское зазимье!

Выбрав короткий просвет между приступами ненастья, мы походили по нижнему полю ледника и на этом закончилось наше неудачное свидание.

Новосибирск становился литературной столицей края, простиравшегося в двадцатых годах от Урала до Забайкалья. Кроме «Сибирских огней», в нем издавался толстый экономический журнал «Жизнь Сибири». Не были забыты педагоги и дети: одни получали «Просвещение Сибири», другие — «Сибирский детский журнал», вскоре переименованный в «Товарищ». Были литературные отделы в кооперативном журнале, в «Красной сибирячке», в «Охотнике и пушнике Сибири», основанном Е.Н. Пермитиным в Усть-Каменогорске в 1923 году и через два года переведенном в Новосибирск. Выходил журнал «Книжная полка». А главное, издавал художественную литературу Сибкрайиздат, возглавлявшийся деятельным публицистом Михаилом Михайловичем Басовым.

Мечтой сибиряков оставался тонкий иллюстрированный журнал. И вот с 1-го февраля в Сибкрайиздате начал выходить такой ежемесячник под названием «Сибирь». Он составлялся заботливо и любовно. В нем печатались Вяч. Шишков, Исаак Гольдберг, Кондр. Урманов, Вивиан Итин, Петр Драверт, Георгий Вяткин. По одному рассказу дали М.Горький и К. Паустовский, проезжавший через Новосибирск. Помимо фотоснимков, журнал украшали гравюры талантливых художников-алтайцев Григория Гуркина и Николая Чевалкова. Широко пошел, как говорили тогда, «литературный молодняк», в особенности юные поэты: Леонид Мартынов, Иосиф Уткин, Михаил Скуратов. Систематически помещались краеведческие репортажи и очерки специальных корреспондентов из городов Дальнего Востока. Нашлась страничка и для моего очерка о первой в мире паровой машине Ползунова, модель которой являлась гордостью Барнаульского музея.

Читатели ждали журнал, тревожились, когда он запаздывал. И тревога оказалась не напрасной: ловкие люди вознамерились исподволь «прибрать журнал к рукам». В номере 7–8 появилось невнятное уведомление о том, что журнал передается из Сибкрайиздата в издательство газеты «Советская Сибирь». Там, дескать, он будет выходить регулярно. И два раза в месяц.